Последняя в серии духовних революций, стоявших за крахом коммунизма тридцять лет назад.
Спустя десятилетие после annus mirabilis 1989 года, когда марксистские режимы Центральной и Восточной Европы рухнули как карточный домик, чешский президент Вацлав Гавел пригласил ключевых лидеров той эпохи в Пражский Град, чтобы отпраздновать десятую годовщину Бархатной революции.
После того как он удостоил их всех наивысшей государственной награды Чехии, Ордена Белого льва, панельная дискуссия превратилась в острую полемику среди бывших лидеров. Гельмут Коль (Германия), Маргарет Тэтчер (Великобритания), Джордж Буш (США), Михаил Горбачев (СССР), вдова Франсуа Миттерана Даниэль (Франция) и Лех Валенса (Польша) поделились разными и отличными друг от друга интерпретациями событий «года чудес».
Для Тэтчер падение коммунизма было триумфом свободы и капитализма. «Великобритания и Соединенные Штаты указали путь», — заявила она, приписывая себе заслугу в крахе коммунизма. «Свобода требует верховенства закона. У нас с Америкой все это есть», — сказала она. И добавила, что эти два союзника продолжат экспортировать свои ценности и образ жизни за пределы своих стран.
Канцлер Коль отреагировал на ее англо-американский триумфализм ледяным молчанием, в то время как профессор Оксфордского университета и модератор дискуссии Тимоти Гартон Эш дипломатично предположил, что у других демократических государств Европы также есть верховенство закона и они также помогли вселить Востоку надежды на свободу.
Горбачев, удостоенный Нобелевской премии мира за отказ «отправить в танки», предостерег Тэтчер от ее «риторики в коммунистическом стиле и узкой идеологии». Разве она не «пошла по тому же пути», что и коммунисты, которые видели все только в черном и белом цвете? Он высказал мнение, что ни одна идеология конца 20-го века — ни либеральная, ни коммунистическая, ни консервативная — не сможет ответить на вызовы 21-го века и глобальные проблемы в будущем.
Уважение над пренебрежением
Даниэль Миттеран, правозащитник, предупредила о росте идеологии прибыли, маскирующейся под «глобализацию». Горбачев согласился с этим, отметив, что «глобализация» часто рассматривается как новая форма западного колониализма в незападном мире.
Лех Валенса, бывший профсоюзный лидер «Солидарности» и первый избранный демократическим путем президент Польши, упрекнул Запад в том то, что тот поздравил себя с кончиной коммунизма, но не смог оказать достаточную помощь тем странам, которые пытаются преобразовать свою экономику, как это было с Планом Маршалла после Второй мировой войны. Он предупредил, что демократия находится под угрозой из-за провала экономических реформ, преступности, коррупции и ностальгии по «определенностям» старого режима.
Гавел, как хозяин торжеств, произнес завершающее слово: крах коммунизма не был триумфом западного светского либерализма, «концом истории», как некоторые предполагали. Скорее это была победа человеческого достоинства и общечеловеческих ценностей, торжество ценностей, а не победа одной идеологии над другой, одного государства над другим, одной сверхдержавы над другой. Свобода восторжествовала над гнетом. Уважение человеческого достоинства восторжествовало над унижением. Уважение прав человека восторжествовало над пренебрежением к правам человека.
Но, предупредил он прозорливо, это была одна маленькая битва в бесконечной цепочке битв, потому что война все еще продолжалась.
Почему и как
Полемика тоже все еще продолжается. Тридцатая годовщина этих событий стала поводом для продолжающихся дискуссий о том, почему и как коммунистический строй рухнул столь внезапно и неожиданно с небольшим проявлением насилия.
Многие фокусируются на экономических, политических или военных факторах, ссылаясь на то, что Рональд Рейган называет Советский Союз «империей зла», и на его стратегическую оборонную инициативу. Другие считают, что Горбачев не желал рисковать Третьей мировой войной ради поддержки сталинского послевоенного (бес-) порядка. Третьи указывают на дипломатию Хельсинкского заключительного акта 1975 года, которая давала рычаги правозащитникам по обе стороны железного занавеса для создания морального и интеллектуального сопротивления советской системе. Иные голоса все еще утверждают, что это сделала «история»: Запад победил, потому что он был на «правильной стороне истории»; свободный рынок и демократия в конечном итоге станут мировым консенсус-выбором как лучшим из всех возможных вариантов.
Все вышеперечисленное способствовало очень сложному историческому развитию наряду с современными глобальными коммуникациями, распространяющими новости и соединяющими диссидентов. Тем не менее, никто из них не объясняет почему и как нравственной, культурной и духовной революции, стоящей за событиями 1989 года.
А ведь хребтом революции была «пятая колонна», состоящая из рабочих и интеллектуалов, смелых диссидентов и молящихся демонстрантов, католиков, протестантов и православных верующих (и сомневающихся) всех вместе. Прислушиваясь к призыву Гавела противостоять культуре лжи и призыву Папы Иоанна Павла II не бояться, они взяли четыре стандарта — истину, солидарность, ответственность и ненасилие — в свою повседневную жизнь, в свои тюремные камеры, свои церкви и на улицы.
В конечном счете, имела значение не политика правых и левых, как заметил Тимоти Гартон Эш, а того, что правильно и неправильно.
До следующей недели,
